«VORONIA» : ХОРЕОГРАФИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС В ЧРЕВО НАШИХ ПОРОКОВ
15/04/2016 – Виктор Игнатов
13-15 апреля 2016, Théâtre National de Chaillot, Paris

После таинственной постановки «Россия», показанной в Национальном Театре Шайо в 2014 году, испанская труппа La Veronal вернулась в Париж и теперь представляет новый спектакль «Voronia». Вместе с танцовщиками его поставил Маркос Морау, руководитель и хореограф труппы. В этом произведении он исследует человеческое зло, показывает картины ада. Восемь исполнителей танцевальных картин демонстрируют высокое мастерство в интерпретации специфической лексики хореографа, основанной на эксцентричных движениях вывороченного тела. Гипнотическое представление идет в сопровождении видеоэффектов, загадочных звуков, религиозных песнопений и фрагментов оперных шедевров. В мистическом, абстрактом действии участвуют 9 фигурантов. 

Маркос Морау

Испанец Маркос Морау получил образование в Барселонском театральном институте, в Хореографическом центре Валенсии и Нью-Йоркском институте исследований движения. Затем он осуществил хореографический проект совместно с Нидерландским танцевальным театром. Своеобразная жестикуляция М.Морау является как бы продолжением формы, нарисованной на сцене, и танцевальной формы, находящейся в непрерывном развитии. Чтобы достичь эту кинетическую эстетику, хореограф соединяет в перспективе чистую абстракцию тела с понятной эстетикой. Основа и ритм его спектаклей идут от кинематографа, в котором он черпает своё вдохновение. Подобно фильмам великого кинорежиссера Андрея Тарковского у М.Морау события не ведут к эволюции спектакля, но их тайна дает ему драматическую силу. В своих работах хореограф стремится представить окружающий мир как отражение собственного внутреннего мира. М.Морау использует литературу и музыку, кино и фотографии для создании панорамных художественных пейзажей, отражающих внутренний мир своих персонажей. Красной нитью его творчества является выражение широкого и глубокого смысла через движения современного танца. Хореографические постановки М.Морау обычно исполняют танцовщики, в совершенстве владеющие виртуозной техникой балетной классики.
«Voronia» – это спектакль наиболее сумрачный и самый загадочный в репертуаре испанской труппы. М.Морау и его драматургическая группа переносят зрителей в тревожное место – в Грот Ворона (Krubera – Voronia), самый глубокий среди известных. Он расположен на Кавказе в восточной части Грузии. В спектакле Грот Ворона является аллегорией «нашей внутренней бездны, таинства религии, философии» и ада. Авторы «Voronia» рассматривают мораль через двойственность добра и зла. По ходу спектакля его исполнители исследуют зло, царящее в наше время. Через движения тела, звучание текста и сценические картины зрители получают уникальную возможность иметь прямой контакт с адом. Постановщик предоставляет два пути – ясно очерченный по горизонтали и по вертикали. Череда сценических картин разворачивается таинственно и неспешно. С точки зрения драматургии сценические картины служат раскрытию темы человеческого мрака.
Изучая человеческое зло, хореограф ставит под сомнение мораль через два основных элемента – детство и религию. Они играют важную роль на протяжении всего спектакля. Религиозная вера может постепенно исчезнуть в современном мире, в то время как на протяжении тысяч лет она была использована как игра на понятиях добра и зла, чтобы показать её двойственное спасение. Самым ярким элементом спектакля является уникальный хореографический стиль, скрупулезно развитый М.Морау и получивший название «Kova». Это абстрактный язык, стремящийся к чистой форме. Он требует виртуозную технику и абсолютное владение телом, что имеет каждый танцовщик, участвующий в спектакле «Voronia». Стиль «Kova» обусловлен игрой артистов друг с другом. Тело под воздействием разных морфологических стимулов спонтанно реагирует, создавая формы одновременно оригинальные и странные, иногда механические, позволяющие осуществить экстремальные движения для воплощения футуристических образов. Этот новый завораживающий и пронзительный язык настолько удален от современной танцевальной лексики, что его можно принять за творение внеземного разума. Важную роль в спектакле играют сценические костюмы и сценография Энрика Планаса. Аккуратные, строгие костюмы являются талантливым воплощением эстетической элегантности, необычайно редкой и мало привычной. Танцовщики в черных нарядах с белыми окантовками напоминают по стилю одежды испанцев на живописным полотнах старых мастеров.
Как же предстает спектакль? До его начала, при рассаживании публики в зрительном зале, артисты в белых спецовках чистят сцену, используя щётки, тряпки, швабры и пылесос. В центре сцены стоит Мальчик – один из главных персонажей спектакля. Именно он начинает и завершает представление. Оно длится только один час, но кажется вечностью. Сценическое действие развивается таинственно и неспешно на пустой сцене, покрытой красным ковром. В глубине сцены висит серый занавес. Как бы в прологе спектакля Мальчик замирает на фоне занавеса, и тело ребенка охватывает пламя черно-белого видео. Оно разрастается по всему занавесу, олицетворяя гигантское пожарище ада. По ходу представления занавес периодически раскрывают, и взору зрителей предстают странные сцены. В стеклянном боксе с неоновым светом врачи в зеленых халатах делают операцию пациенту под истошные крики роженицы и родившегося младенца. Потом в том же, но уже пустом боксе оказывается и Мальчик. Он в испуге мечется, а на сцене возле бокса танцовщик исполняет соло, как бы выражая психологическое состояние ребенка. Когда же спадает серый занавес, в глубине сцены открывается красная стена с широкими створками мощного лифта. Из его большой кабины на сцену выезжает огромный белый стол, украшенный белыми розами и роскошной сервировкой на 15 персон. Вскоре появляются белые стулья и персонажи в черных костюмах. Бело-чёрный контрастный колорит придает свадебно-траурный характер этому загадочному банкету. Но выглядит он все-таки как пир во время чумы и означает как бы празднество в преддверии конца света. По ходу этого унылого и в то же время истеричного застолья, сопровождаемого сном, скандалами и битьем посуды, периодически раскрываются створки лифта, и в его кабине предстают странные картины-видения: то обнаженные мужчины мечутся от ужаса, то дьяконы тщательно делают обмеры тела Мальчика, то появляются или исчезают какие-то персонажи, в частности, пожарник в каске или с гость с головой белого медведя…Эти абстрактные, мистические картины, сменяющиеся словно кинематографические эпизоды, вызывают у зрителей не только эмоциональное оцепенение, но и психологический шок от погружения в мир аллегорических видений, отражающих наш внутренний мир во взаимосвязи с нравственными устоями современного общества.
Впечатляющие мизансцены с участием фигурантов предстают на фоне почти непрерывного танцевального действия, органично развивающегося под разнообразную, изумительно составленную фонограмму. Загадочные шумы, ритмичные удары барабанов и резкие хлопки, сопровождаемые стереоэффектами и отзвуками эхо, чередуются с божественно красивыми григорианскими песнопениями, дивными оркестровыми произведениями эпохи барокко и прекрасными фрагментами из оперных шедевров. С пронзительной грустью и глубоким трагизмом звучат интерлюдии из «Травиаты» Верди, «Тристана и Изольды» Вагнера; величием и мощью потрясает хор евреев из «Набукко» Верди. Гениальная музыка, выбранная с тонким вкусом и большим смыслом, звучит гипнотически и придает танцевальному действу возвышенную атмосферу и философскую значимость. Хореографическое действие выстроено с богатой фантазией и яркой новацией. Феноменальным открытием и несомненным достоинством спектаклем являются причудливые метаморфозы синхронных ансамблей, а также удивительные акробатические связки в многочисленных соло, дуэтах и трио. Эксцентричные вывороты и прогибы, пульсации и замирания тела, скрюченные и винтовые позы, графическая и трепетная жестикуляция, обостренная и трепетная экспрессия, абстрактные линии и формы составляют эстетику пластических изломом в кантилене движений. Ослепляющая новизна хореографического стиля и авангардная лексика танца поначалу парализуют дыхание зрителей, но постепенно из-за многочисленных повторов одних и тех же движений и композиций, к большому сожалению, мощный эмоциональный шок все-таки ослабевает. Справедливости ради, нужно сказать, что в начале спектакля зрительское внимание сосредоточено только на танце. Но с появлением мистических картин-видений танцевальное действие теряет свою доминирующую роль и становится лишь дополнительным компонентом сценического действия.
В заключительной части спектакля все персонажи собираются у банкетного стола и картинно замирают. Из кабины лифта выходит Мальчик. Он подходит к электрощиту и, поворачивая рубильники, включает свет в зрительном зале: мощные прожекторы освещают публику, и она своим молчанием как бы восклицает: «Зло – в нас, а не в ком ином»!
Crédits photos: Josep Aznar- Grec 2015, Festival de Barcelona; Vitali Wagner, 2015; Edu Perez.